Культурное наследие Сибири Электронное
научное
издание
Карта сайта
Поиск по сайту

О журнале | Номера журнала | Правила оформления статей




2015, № 2

 

Н.В. Кабакова

РЕКРУТСКАЯ ПОВИННОСТЬ В ТОБОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ
В КОНЦЕ XVIII – НАЧАЛЕ XIX ВЕКА


Рекрутская повинность в Российской империи была введена указом Петра I в 1705 г. и, просуществовав до 1874 г., стала источником постоянного оттока мужского населения. Материалы об отправлении рекрутской повинности содержатся в разнообразных архивных документах. В отчетах губернаторов имеется информация о количестве призванных рекрут по округам, в переписке ведомств – о правилах набора и возникавших при этом проблемах, в ревизских сказках – об убывших на военную службу мужчинах и их семьях, в прошениях – обращения к властям с различными просьбами и пр.

Условия рекрутских наборов к началу XIX в. выглядели следующим образом:

1) во избежание скопления рекрутов необходимо было составить четкий график их прибытия на призывные пункты, так как в противном случае они могли «…употреблять издержки в отягощение обществам, сверх того при таковом стечении народа неизбежно между ними пьянство и вообще распутство <…> могут … родиться и различные злоупотребления…»;

2) волостные правления должны были «учинить выбор в рекруты крестьян <…> исчислить вместе с обществом, какая сумма потребна на исправление рекрутской повинности». Далее эта сумма передавалась рекрутским отдатчикам, а те за нее отчитывались;

3) общества и волостные правления должны были следить, чтобы призванные на службу были «определенных лет, не меньше определенного роста, без видимых болезненных знаков»1 и пр.

Власти старались, чтобы в приговорах обществ, которые сопровождали рекрутов, в обязательном порядке были отражены, если они имели место, «…пороки гражданина или поселянина … означаемые во всех подробностях, и сверх того прилагались к оным присяжные листы, так и особые выписки из содержимых волостными правлениями книг о впадающих в проступки и за то оштрафованных»2.

В сохранившихся документах имеются указания, что если в присутствие поступал рекрут, добровольно нанявшийся за другое семейство, то с ним непременно должен присутствовать и сам «очередной рекрут». В случае «…негодности по каким-либо причинам к службе нанятого, мог быть непременно принят в оную очередной рекрут, а в приговоре на увольнение таких от обществ … объяснялось бы, не состоит ли нанявшийся сам на очереди; под судом или следствием и по каким именно делам; нет ли на нём казны обществу или частным лицам какого задолжания; подать и всякая повинность по ревизии … на общество его к отягощению не легла…»3 Подобные наставления свидетельствуют о том, что случаи найма рекрутов вместо обязанных нести воинскую службу в порядке очередности не имели исключительного характера, а были довольно распространенным явлением.

Количество рекрутов, поставляемых жителями в армию, не было неизменным и зависело от разных обстоятельств, прежде всего от внешнеполитической ситуации, в которой находилась империя. Так, в екатерининские времена рекрутские наборы в Сибири осуществлялись следующим образом: в 1768–1770 гг. – по одному рекруту со 150 душ мужского пола (далее − дмп), в 1771 г. и 1773 г. – по одному рекруту со 100 д.м.п., в 1772 г. – вновь по одному рекруту со 150 д.м.п., при этом требуемый рост даже понижался на полвершка (т.е. на 2,2 см)4. Это был период активных боевых действий, когда Россия вела войну с Турцией (1768–1774 гг.) за выход к Черному морю. Начиная с 1776 г. количество рекрутов сокращается: их набирают уже по одному с 500 д.м.п. Но как только началась новая война России с Турцией (1787–1792 гг.), рекрутов вновь стали набирать больше: в 1787 г. – по 4 с 500 душ, в 1788 и 1789 гг. – по 5 душ с того же количества мужчин, в 1790 г. – по 4 рекрута и пр.5 В царствование Александра I в ходе 90-го рекрутского набора (1824 г.) на службу поступало с 500 д.м.п. по 2 чел. При этом в императорском указе подчеркивалось, что в течение трех предыдущих лет «государство не имело нужды в рекрутских наборах и любезно верные подданные наши не отвлекались сей повинностью от домашних упражнений, спокойно наслаждались в недрах семейств своих плодами благополучно продолжающегося мира»6.

Материалы губернаторских отчетов свидетельствуют, что убыль мужского населения в конце 20-х – 30-е гг. XIX в. в результате рекрутских наборов колеблется в разные годы от 0,37 до 0,5 % от общей численности душ мужского пола Ишимского округа, отправляющих повинность, от 0,25 до 0,51 % – в Тарском округе и от 0,39 до 0,53 % – в Омском округе. Самый крупный рекрутский набор конца 1820 – начала 1830-х гг. был произведен в 1831 г., когда Россия готовилась ввести войска в Европу для подавления там революций. Тогда из Ишимского и Тарского округов было отправлено в рекруты по 1,4 % мужского населения, а из Омского – 1,34 %.

Обращает на себя внимание и то, что Ишимский округ вообще лидирует среди других округов Тобольской губернии по количеству призываемых в рекруты. Так, в 1827 г. всего по губернии было отправлено в рекруты 869 мужчин, при этом от Ишимского округа на военную службу из этого количества ушли 18,4 % (160 чел.), от Ялуторовского – 18,3 % (159 чел.), от Курганского – 17,2 % (150 чел.), от Тюменского – 12,0 % (104 чел.), от Тобольского – 10,1 % (88 чел.), от Тарского – 7,5 % (65 чел.), от Омского – 1,4 % (12 чел.) и т.д.7 Приблизительно также распределены соответствующие показатели и в другие годы.

Сведения, извлеченные из ревизий, показывают, каким образом рекрутчина приводила к сокращению мужского крестьянского населения в определенных населенных пунктах. Например, в селениях Ильинской волости ситуация с 1795 по 1812 гг. складывалась следующим образом: из села Ильинского и деревни Баландиной ушли в рекруты по 7 % от того количества мужчин, которые проживали здесь в начале периода; в деревнях Ельцовой, Долматовой, Малые Ярки, Копотиловой, Беляевой, Синициной – по 6 %8. Ежегодно рекрутчина сокращала местное мужское население на 0,4 %.

Рис. 1Отправление рекрутской повинности зависело от социального положения сибирского населения. Так, зажиточные крестьяне стремились избежать тяжелой рекрутчины для своих сыновей и переложить эту обязанность на плечи малоимущих жителей. Подобные примеры можно найти в истории практически каждого населенного пункта. По сведениям ревизских сказок, в Такмыцкой слободе семья Тюменцевых отправила в рекруты 6 мужчин с 1776 по 1832 гг. Из семьи Лопатиных повинность отбывали 5 чел., при этом сразу трое сыновей Михайлы Архипова стали рекрутами в 1818, 1820, 1830 гг.9 У Петра Тихонова Пешкова было 7 сыновей, и трое из них ушли в рекруты: Данило в 1775 г., Павел в 1788 г., Семен в 1794 г.  В селе Логиновском рекрутскую повинность отбывали сразу двое сыновей Якова Иванова Ненилина – Ксенофонт (с 1785 г.) и Михайла (с 1811 г.). Отсюда же были отправлены в рекруты двое братьев Масловых – Никита (с 1805 г.) и Егор (с 1810 г.)10. И подобных примеров, когда из одной семьи забирали в рекруты по несколько сыновей, было множество.

Однако же были и такие семьи, в которых на протяжении многих десятилетий не зафиксировано подобных событий. К примеру, в селе Бетеинском не было ни одного рекрута на протяжении с 1782 по 1850 гг. в семьях Киргинцевых, Горскиных, Кайгородовых, Климышевых и некоторых других11. Аналогичные примеры мы находим в селе Логиновском (семьи Немчиновых, Пелымсковых, Ростовцевых), в Такмыцкой слободе (семьи Панфиловых, Сумлениновых, Щербаковых, Разноглазовых, Зубовых и др.).

Женщины, чьи мужья отбывали рекрутскую повинность, считались «безмужними женами». Про таких говорили: «Она ни вдова, ни замужняя жена», «Солдатчина сиротит, словно смерть». Положение их оставалось незавидным – по сути, они являлись вдовами при живых мужьях. Подозрительным было отношение к ним со стороны односельчан. Хорошо, если в собственной семье ощущалось понимание и помощь от родных… Исследование многочисленных списков ревизий за разные годы позволяет нам сделать вывод о том, что мужчины, взятые на военную службу, более в списках родных селений не появлялись никогда. Что оставалось таким женщинам-солдаткам? Известны случаи, когда они добивались разрешения следовать за мужьями. Так произошло с Пелагеей Осиповой из Логиновского погоста, которая отправилась со своим мужем Алексеем Казанцевым к месту его службы. Об этом сказано в сказке V ревизии: «Алексей в рекрутах с 1785 г. [ему было 26 лет. – Н.К.], а его жена Пелагея – при муже»12. Но гораздо чаще уделом солдаток становилась одинокая тяжелая жизнь. Так произошло с крестьянкой Аевской слободы, женой Тимофея Артемьева сына Соловьева, Анной Ивановой, распрощавшейся в 1772 г. (в 30 лет) с мужем-рекрутом, и оставшейся с двумя дочерьми – Марьей, которой в ту пору исполнился год, да Матреной, только что родившейся13. Спустя 13 лет, V ревизия снова фиксирует солдатку Анну в составе всё той же семьи её мужа. Анне уже 53 года, она живет с младшей дочерью Матреной, а старшая Марья к тому времени выдана «в замужество Рыбинской волости за крестьянина14. Заметим все-таки, что власти стремились брать в рекруты холостых мужчин. Так, в проанализированных списках Логиновского села в III, IV и V ревизиях нами обнаружен единственный случай призыва на военную службу женатого мужчины.

В архивных фондах сохранились прошения тех крестьян Тобольской губернии, которые, в соответствии с определенной семейной ситуацией, обращались к власть предержащим с «нижайшими просьбами» об отказе или перемене порядка рекрутской повинности для их семьи. Такова просьба Артамона Колосова, у которого было три сына, а на службу в 1828 году забирали старшего, который «будучи женат имеет двоих детей и третьим жена его беременна». В обращении упоминается, что глава семьи исправно платил всегда налоги и повинности «безнедоимочно», а теперь, несмотря на его обращения к обществу «остается по старости лет» без «надежного отрасля». И, поскольку средний сын по физическим причинам к военной службе не годен, то отец просит взять взамен старшего Андреяна младшего Кирилла15. Из содержания письма совершенно очевидно, какие чувства и расчеты движут отцом. Его волнует судьба семьи Андреяна, страх оставить многодетную семью без отца-кормильца. Однако из резолюции на письме, наложенной равнодушным чиновником, следует, что в данной просьбе было отказано, т.к. младший сын еще не достиг призывного возраста, и вообще «отменить избрание в рекруты старшего сына просителя обществом Тобольских мещан я не вправе… Средний же сын не может быть рекрутом, но он может быть для просителя трудами своими полезен»16.

В прошении крестьянина Ялуторовской округи деревни Щукиной Дмитрия Поликарпова Денисова говорится о том, что в рекруты был взят его родной брат, «…который имеет жену и трех малолетних детей…». В это время их отец «…по чрезвычайной болезни своей не мог тогда быть в волостном правлении для перемены…» своих сыновей местами, то есть вместо старшего отправить среднего. Несмотря на «слезное прошение … возвратить старшего брата в первобытное состояние и тем утешить страждущих сирот»17, Его Высокопревосходительство Господин Генерал-Губернатор отвечает отказом, поскольку не имеет «узаконенной меры для рекрута», то есть, мал ростом.  

В соответствии с правилами, на службу не могли призываться лица ростом менее 2 аршин 3 вершков (аршин – около 71 см, вершок – около 4,4 см), т.е. менее 1,55 м. По сведениям Главного Управления Западной Сибири в 1828 г. в Тобольском рекрутском присутствии было принято по 93-му рекрутскому набору 1623 чел. Рост новобранцев был измерен медиками и зафиксирован в документах, как того требовали инструкции.


Рост рекрутов 93-го набора (1828 год) Тобольской губернии

 Мера рекрутов (рост) Количество призванных
Абс.   %
 До 2 арш. 10 вершков (1,86 м)
 До 2 арш. 9 вершков (1,82 м)
 До 2 арш. 8 вершков (1,77 м)
 До 2 арш. 7 вершков (1,73 м)
 До 2 арш. 6 вершков (1,68 м)
 До 2 арш. 5 вершков (1,64 м)
 До 2 арш. 4 вершка (1,60 м)
6
27
91
237
432
474
356
0,4
1,7
6
14,6
26,6
29,2
22


Среди прибывших рекрутов 1828 г. в Тобольской губернии более 8 % составляли мужчины от 1,73 до 1,86  м, более 70 % – от 1,6 до 1,73 м, 22 % – от 1,55 до 1,6 м. В среднем рост призванных составил 1,67 м.

Во второй половине XX в. в науке возникло новое направление – историческая антропометрия. Его представители исследуют, каким образом экономическое, социальное и экологическое окружение влияет на физическое развитие человека, его рост, вес и пр. Занимаясь подобными разработками, Б.Н. Миронов отмечает, что «человеческое тело – это сгусток энергии, накопленный его организмом в процессе усвоения поступившей пищи», а длина тела – «итог взаимодействия факторов наследственности и среды»18. В своём исследовании этот автор приходит к заключению, что средний рост российских рекрутов к началу XVIII в. составлял примерно 1,65 м, в течение столетия он несколько снизился, а в XIX столетии имел небольшую тенденцию к повышению. При этом Россия по биологическому статусу населения в доиндустриальную эпоху находилась в одном ряду с Испанией, Италией, Португалией и Францией. Сибиряк же, призываемый на военную службу, как следует из приведенных данных, был физически крепким и более рослым, чем новобранцы Европейской России, что обуславливалось климатическими и географическими условиями жизни, интенсивными физическими нагрузками и, как результат, необходимостью калорийного питания.

Таким образом, архивные материалы позволяют получить представления о различных сторонах отправления рекрутчины в Тобольской губернии в конце XVIII – начале XIX в.: о требованиях, предъявляемых властями к рекрутским присутствиям в процессе воинских наборов, о том, каким образом рекрутская повинность влияла на уменьшение мужского населения в различных округах Западной Сибири, о неравномерности распределения данной повинности между различными крестьянскими семьями, о положении женщин-солдаток, о физическом облике призывников.



Примечания

1 Казенное учреждение Омской области «Исторический архив Омской области» (далее − КУ ИсА). Ф. 3. Оп. 1. Д. 433. Л. 8–12.

2 КУ ИсА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 795. Л. 55.

3 Государственное бюджетное учреждение Тюменской области «Государственный архив в г. Тобольске» (далее − ГБУТО «ГА в г. Тобольске»). Ф. 154. Оп. 8. Д. 31. Л. 55–55 об.

4 Андриевич В.К. Исторический очерк Сибири. – СПб. : Воен. типогр., 1887. – Т. 4. С. 267.

5 Там же. С. 270.

6 КУ ИсА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 433. Л. 4–5.

7 Российский государственный исторический архив. Ф. 1264. Оп. 1.  Д. 706. Л. 130–131.

8 Подсчитано по: ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 312.

9 ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 154. Оп. 8. Д. 458. Л. 354.

10 Там же. Д. 31. Л. 201; Д. 136. Л. 16.

11 Там же. Д. 49. Л. 501–515 об.; Д. 286. Л. 1–13 об.; Д. 535. Л. 1–29.

12 Там же. Д. 144. Л. 651 об.

13 Там же. Д. 31. Л. 518 об.

14 Там же. Д. 147. Л. 217.

15 КУ ИсА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 795. Л. 13–14.

16 Там же. Л. 14 об.

17 Там же. Л. 131–132.

18 Миронов Б.Н. Ближе к телу. Историческая антропометрия – новое направление в историографии // Родина. – 2008. – № 2. – С. 47.

 

Иллюстрации

Рис. 1. Репин И.Е. (18441930). Проводы новобранца (1879 г.).

Рис. 2. Львов И.М. (18821944). Прощание рекрута с родителями (год создания картины не известен).

 

Использованы иллюстрации из открытых интернет-источников. 

 

        
 Назад к содержанию номера   >>>

     

 

© Сибирский филиал Института наследия. Омск, 2014-2024
Создание и сопровождение: Центр Интернет ОмГУ