СЕМЬЯ И СЕМЕЙНЫЕ ТРАДИЦИИ ЛОКАЛЬНЫХ ГРУПП ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ-ОДНОДВОРЦЕВ В

 СРЕДНЕМ ПРИИРТЫШЬЕ (ПО ПОЛЕВЫМ ЭТНОГРАФИЧЕСКИМ И АРХИВНЫМ МАТЕРИАЛАМ)*

 

Однодворцы – довольно сложная для определения группа, в разные исторические периоды имеющая свой набор маркеров. В рамках данного исследования мы попытаемся выяснить сохраняются ли особенности семейного быта у потомков однодворцев на территории Среднего Прииртышья. Для достижения поставленной цели будут использованы полевые этнографические материалы, а также архивные источники, характеризующие переселение представителей черноземных губерний в Сибирь.

К настоящему времени накоплен значительный комплекс исследований, посвященных вопросам адаптации однодворцев в Сибири, характеризующих их локальные особенности, групповую структуру и социальные трансформации. Архивные материалы позволяют наметить территориальные рамки размещения переселенцев-однодворцев на территории Омского Прииртышья. Из них видно, что наиболее активно однодворцы заселяли северные и центральные районы Омской области. Как отмечает П.Т. Сигутов, в течение 1830–1850-х гг. в составе переселенцев преобладали представители черноземных губерний – Тамбовской, Орловской, Рязанской, Курской, и Пензенской¹. Именно эти регионы были местами выхода основной части однодворческого населения в указанный период.

Как отмечают исследователи социальной истории, структурные особенности семей напрямую зависят от процессов и общеисторического контекста формирования населения. Поэтому обозначим для начала некоторые важные моменты в рамках переселения однодворцев в Сибирь.

В материалах РГИА есть документы, свидетельствующие о желании однодворцев переселиться в Сибирь в 1805–1806 гг.² Не смотря на то, что просители получили отказ, обусловленный в том числе государственными интересами, для данного исследования эти источники интересны тем, что они иллюстрируют относительный размер семьи однодворцев, а также позволяет выявить их пофамильный состав.

Из упоминаемых в документе «Кавказской губернии Александровской округи села Медведского, села Высоцкого, села Донского балки тоже, деревни Сухой балки тоже, села Калиновки, села Круглого лесу, села Грушевки, села Ореховки, села Петровского, села Благодарного, деревни Александровки, села Серговского, села Новоселицы» 435 однодворцев (отметим, что количество рассчитывалось по V ревизии, а потому данные требуют верификации) в среднем каждая семья включала 2–3 души. Пофамильный список содержит несколько фамилий, встречающихся на территории Среднего Прииртышья: Гребенников, Попов, Малахов, Новиков и Макаров. Большая часть из них фиксируется в Муромцевском и Тарском районах, в местах компактного расселения однодворческих переселенцев. Это обстоятельство косвенно подтверждает вывод об устойчивости однодворческих фамилий.

Второй важный момент, связанный с семьей – это социальная идентификация однодворцев и взаимодействие их с крестьянским населением в ходе обустройства на новом месте жительства. Как отмечают переселенческие чиновники, расселение представителей некрестьянских сословий в Сибири, создает много проблем. Так, например, А.В. Кривошеин в одном из своих отчетов отмечает, что «водворение в Сибири земледельцев привилегированного состояния повело к нежелательным осложнениям, т.к. поселившись вместе с крестьянами, они отказывались уплачивать натуральные повинности. <…> По отзывам местной администрации в переселенческих поселках совместное водворение крестьян и дворян вызывает иногда столкновения, происходящие вследствие неравенства прав и обязанностей, что может затруднять устройство правильного общественного управления»³.

На сложность адаптации переселенцев с более высоким социальным статусом к устойчивой внутренней структуре сибирского населения, сформировавшейся к середине XIX в., указывает и А.А. Крих в своей статье, посвященной панцирным боярам⁴. Примерно с такими же сложностями: замкнутостью и ограниченностью брачных кругов, боязнь понижения социального статуса, а с другой стороны – существование потребности к осибирячиванию, – пришлось столкнуться и однодворцам.

Обозначенные процессы нередко накладывались на первоначальную хозяйственную неустроенность, в некоторых случаях – на отсутствие навыков рациональной организации хозяйства, обозначаемые в документах более позднего периода. Приведем для примера характеристику переселенцев, данную А.Н. Куломзиным: «<…> Полтавские, черниговские, херсонские, харьковские и орловские вообще практичные, сами привозят с собою деньги, умеют устраиваться, все делать в хозяйстве, например, начинают с покупки лошадей. Не такие пензенцы: это люди ленивые, требовательные, ничем не довольные, и начинают с устройства домов, не думаю о посеве, о необходимости обеспечить себе урожай и свой хлеб…»⁵.

Однако, именно пензенцы, воронежцы и куряне стали активными организаторами новых населенных пунктов на территории Омского Прииртышья. Одним из них была д. Половинка, в настоящее время относящаяся к Кормиловскому району Омской области.

Возникновение д. Половинки связано с реформой государственной деревни 1837–1841 гг. В результате переезда в Омское Прииртышье нескольких партий переселенцев из Воронежской губернии в середине XIX в. были образованы населенные пункты невдалеке от г. Омска на берегах р. Оми: с. Густафьево (современное с. Богословка), с. Сыропятское, д. Половинка. Существует предание о том, что часть переселенцев, основавших с. Густафьево, не захотели жить на южном берегу р. Оми и перебрались на ее северный берег, где возникло поселение с характерным названием – Половинка⁶. Поскольку и в Густафьево и в Половинке проживали воронежцы, данные поселения составили единый брачный круг, что видно из собранных в ходе этнографической экспедиции генеалогий.

Судя по данным метрических книг, хранящихся в фонде 16 Исторического архива Омской области, основателями д. Половинки являлись переселенцы из разных деревень и слобод Бирючинского уезда Воронежской губернии, который был населен преимущественно однодворцами. Выходцами из этого уезда являлись семьи Сягловых, Головченко, Рубаненко, Муравьевых и Шумиловых. Помимо воронежцев в д. Половинке проживало несколько семей из Тамбовской губернии (Вороновы, Попковы).

В 1868 г. в Половинке насчитывалось 44 двора, в них 344 человека, в том числе 147 мужского пола и 197 женского. На данный момент д. Половинка постоянных жителей не имеет, и в административном отношении является дачным поселком.

Сохранившиеся похозяйственные книги по данному «кусту» населенных пунктов свидетельствует о преобладании традиционных двупоколенных семей, когда вместе проживают несовершеннолетние дети и родители. Численность семей потомком однодворцев в д. Густафьево в среднем составляет 5–6 человек.

Другой ареал расселения однодворцев на территории Омского Прииртышья связан с Колосовским районом Омской области. Здесь можно выделить несколько населенных пунктов – д. Михайловка, Бражниково, Аникино и с. Новологиново. По данному району в нашем распоряжении имеются не только материалы этнографических опросов и архивные данные, но и визуальные источники – фотографии из семейных архивов.

Информанты отмечают существующие различия даже в говоре местного населения: «В Аникино говорят "нясла", "вядро", это наверное север»⁷. Аналогичную картину рисуют нам данные краеведческой литературы: «Даже современные этнографические экспедиции по территории Центрального Черноземья фиксируют интересный факт: <…> В среде однодворцев даже можно уловить своеобразие говора, отличного от языка других жителей: «Барские и говорят как-то не так – ни буду, ни хочу, ни знаю, а мы – анадворцы – ня буду, ня хочу, ня знаю»⁸.

Отразились в этнографических материалах и сведения о местах выхода некоторых фамилий, относящихся к однодворческим: «у нас самые распространенные фамилии – Фомины… Наши Фомины с Волги, сюда приехали организованно и организовали там деревню Пичкас, потом у них там что-то не срослось и они приехали в Корсино»⁹. Кроме этого, в семейных хрониках содержатся сведения об истории населенных пунктов, показывающие тесную связь семейной истории с историей формирования локальных групп.

В этом отношении интересен сюжет, связанный с деревней Бражниково. В одном из семейных архивов нашлось фото, вокруг которого выстроилось вот такое повествование: «Мои предки жили в «Старине» – так называлась деревня. Старина находилась на юго-востоке от будущего Бражниково. Названия Старины никто не помнит. Жили там очень хорошо и богато, но постоянно враждовали с кыргызами. <…> Федор Алексеевич Бражников, – дед информанта, изображенный с семьей на фото, – был одним из первых основателей деревни. Сначала он построил себе дом, а потом ветряную мельницу, которой уже нет. Всего было три основателя деревни и все они были лысыми, поэтому первая улица называется Лысово. Также были улицы: Курская (там жили переселенцы с Курской губернии), Черниговская (там жили переселенцы из Черниговской губернии) и Маслозаводская (там был маслозавод, принадлежавший Дудикову)»¹⁰. В «Списке населенных мест Сибирского края» все озвученные информаторами названия присутствуют, но это отдельные населенные пункты – д. Бражникова-Лысова была образованна в 1852 г., д. Бражниково-Курская, 1825 года образования и д. Бражникова-Чернигова появилась в 1700 г.¹¹ Указанные данные свидетельствуют о лучшей степени сохранности и трансляции фрагментов коллективной памяти внутри переселенческих некрестьянских слоев.

Имеющиеся материалы содержат довольно обширные сведения о составе и структуре семей, а также о некоторых элементах семейной обрядности. Представительным оказался раздел, посвященный родильной обрядности. При характеристике родильного обряда мы должны помнить, что он состоит из трех составных частей – дородовых процедур и представлений, собственно родов и послеродовых мероприятий. Первая из них включает в основном всевозможные запреты, имеющие рациональную основу, а потому универсальных и не имеющих ярко выраженной групповой принадлежности. По свидетельству наших информаторов, беременной женщине нельзя было «ходить на похороны и поминки, а если кто и ходил, то бабушки [вероятно, здесь речь идет о повитухах – И.Ч.] заставляли красную тряпку вкруг живота завязывать»¹². Иногда этот запрет был не столь строгим и беременным не разрешали подходить к гробу на похоронах¹³. Также запрещалось «скотину какую – собаку там, кошку, ногами пинать. А еще беременной нельзя было ничего просить (одалживаться), т.к. «смотря кто с чем даст»¹⁴. Как ни странно, но в полевых материалах почти нет упоминаний о способах определения пола будущего ребенка. Большинство информаторов говорили, что пол как-то определяла повитуха, а как они не знают. Кроме этого, информанты четко различают разные части населенного пункта, отмечая наличие четко зафиксированных брачных кругов.

Третий крупный «куст» поселений однодворцев связан с Муромцевским районом Омской области. Здесь можно выделить такие населенные пункты, как Гурово, Колобово, но особенно Камышино-Курское, образованное по сведениям И. Козлова в 1838 г. переселенцами, искавшими «вольные земли»¹⁵. Более подробное описание можно найти в заметке А.Д. Колесникова, который указывает, что «прибывшие в сентябре 1859 г. 45 семей из Семидесяцкой волости Нижнедовицкого уезда Воронежской губернии остановились на речке Камышенка, где еще в мае этого года остановилось 13 семей курских крестьян. Курские поселились на западной стороне речки, а воронежские – на восточной. Новые деревни были названы Камышино-Воронежское и Камышино-Курское»¹⁶.

Материалы переписи 1897 г. по деревням Гурово, Колобово и Малинкино показывают примерно равное соотношение двупоколенных и многопоколенных семей, при этом в некоторых семьях обозначено наличие работников. Что касается количества детей, то здесь не прослеживается особых закономерностей. В среднем на семью приходится от трех до пяти детей.

В заключение отметим, что часть из рассмотренных нами элементов обрядов начала постепенно переходить в разряд воспоминаний в связи с произошедшими изменениями в мировоззрении локальной группы. Часть материалов подтверждает существование двух разнонаправленных тенденций – стремление сохранить замкнутость группы в изучаемом районе посредством четкой фиксации брачных кругов и т.п., а с другой стороны – тенденции к «осибирячиванию», не раз отмечаемые исследователями. В качестве специфики группы можно отметить глубокую степень трансляции коллективной памяти, в том числе посредством сохранения семейных фотоархивов, лингвистические особенности, а также наличие двупоколенных семей.

Прмечания

¹ Сигутов П.Т. Состав населения Омской области по районам выхода // Природа, население и хозяйство Омской области. – Омск: ОГПИ, 1974. – С. 52.

² РГИА. Ф. 1285. Оп. 1. Д. 49. Л. 46.

³ Отчет по командировке в Сибирь помощника начальника переселенческого управления МВД Кривошеина. – 26.10.1899. – С. 34.

⁴ Крих А.А. Грани этнической идентичности белорусов: панцирные бояре – литва – сибиряки // Народы и культуры Сибири: изучение, музеефикация, преподавание: сб. науч. тр. – Омск: Изд-во Омск. ун-та, 2005. – С. 234–240.

⁵ РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 201. Л. 14.

⁶ Очерки истории села Богословка. / Под общей редакцией М.В. Куроедова. – Омск: «Издательский дом "Наука"», 2003. – С. 6–9.

⁷ МЭЭ ОмГУ 2007. П.о. 1. Л. 1.

⁸ Ляпин Д.А. История Елецкого уезда в конце XVI–XVII веков. Научно-популярное издание. – Тула: Гриф и К, 2011. – 208 с. [Сайт]. URL: http://vorgol.ru/istoriya-eltsa/istoriyauezda-16-17-v/priznaki-vremeni/.

⁹ МЭЭ ОмГУ 2007. П.о. 1. Л. 1.

¹⁰ МЭЭ ОмГУ 2007. П.о. 6. Л. 15–15 об.

¹¹ Список населенных мест Сибирского края. - Новосибирск, 1928. – Т. 1: Округа юго-западной Сибири. – С. 60.

¹² МЭЭ ОмГУ 2006 г. П.о. 1.

¹³ МЭЭ ОмГУ 2007 г. П.о. 2. Л. 14.

¹⁴ МЭЭ ОмГУ 2006 г. П.о. 1.

¹⁵ Козлов И. Тропами истории (О заселении Муромцевского района в новых границах) // Знамя труда [Муромцево]. – 1963. – 18 октября. – С. 4; 23 октября. – С. 3.

¹⁶ Колесников А.Д. Из истории заселения нашего района // Знамя труда [Муромцево]. – 1967. – 25 июня. – С. 3.

––––––––––––––––––––––––––––––

*Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 14-31-01018а1 «Однодворцы в Западной Сибири: стратегии социокультурной адаптации локальных групп».

 

Вернуться к содержанию >>>