А.Д. Алисов

ВОСПОМИНАНИЯ МОРЯКА-ТИХООКЕАНЦА

Когда началась война, мне не было еще и 14 лет. В 1942 году ушел на фронт в действующую армию отец и не вернулся. До этого с осени 1941 г. Он служил в трудовой армии. Была и такая. В конце 1943 г. пришла бумага, что он пропал без вести при форсировании Днепра, и мне пятнадцатилетнему, пришлось бросить шестой класс школы и идти работать на 1-й молокозавод слесарем, чтобы помочь матери и двум сестрам. А осенью 1944 г. в 17 лет призвали и меня. Я получил направление в учебный отряд ВМФ на остров Русский, где располагалась учебная база школы комендоров-зенитчиков. Выпуск был ускоренным, формировалась спецкоманда, которой предстояло принять по ленд-лизу американские венные корабли.

Когда занятия были завершены, нас погрузили на гражданское транспортное судно и отправили на Аляску, на американскую военную базу Датч-Харбор на острове Уналашка, где предстояло освоить военную технику союзников. Переход был довольно трудным. Днем на палубе показываться было запрещено, сидели в трюме. На Тихом океане шли бои между американцами и японцами. Во время перехода наше судно было затерто льдами, и рейс оказался более длительным, чем мы рассчитывали. Продукты вышли – до американского берега еле дотянули на сухарях. Если к этому добавить, что паек в «учебке» на острове Русский был скудным, то не удивительно, что Аляска показалась нам раем. Мясо-колбасно-овощное-фруктовое изобилие американской столовой поразило проголодавшихся советских моряков. На камбузе (на выбор!) предлагались разнообразнейшие блюда – ешь не хочу. Это в то время когда на наших флотских камбузах водилась только «очень питательная» соя. Американцы с недоумением поглядывали, как мы первое время с жадностью поглощали пищу. Необычной казалась и столовая с самообслуживанием (это в то-то время), где можно было выбирать блюда по собственному вкусу. Хлеб белый (а не серый), масло и сахар на столах. Ребята, изголодавшиеся в тяжелом морском походе, вначале съедали по целой сайке, затем попривыкнув, стали обходиться, как американцы, несколькими кусочками хлеба. Лишь недели через две вошли в колею и даже стали привередничать – к «хорошему» привыкаешь быстро.

На Аляске мы пробыли месяц. В казармах базы, располагавшихся в сферических алюминиевых модулях, было тепло от печек, работавших на солярке, в помещениях царила идеальная чистота, порядок, даже уют, хоть и военный мужской. Но все «чудеса» американского прогресса не заслоняли и того, что русские люди принять не могли: унизительное отношение белых к черным согражданам-сослуживцам и сверхпредприимчивость американцев, доходившая порой до крохоборства и жадности. Американские военные постоянно пытались что-нибудь, причем втридорога, продать и всучить русским морякам, которым выдали немного валюты. Чтобы отвязаться от чрезмерно прилипчивых американцев наши моряки иногда что-нибудь покупали, например, часы-штамповку. И тут же, демонстрируя полное пренебрежение к выгоде, разбивали приобретенные часы о причальные «бабки». У расчетливых янки от такого обращения с «ценностью» наступал шок и глаза вылезали из орбит. Однако война объединила против общего врага – императорской Японии – две столь несхожие цивилизации в необходимости сражаться на одной стороне.

Здесь на Аляске и застало нас известие о Победе над Германией. Но занятия продолжались, мы готовились к войне с Японией. Уровень преподавания был по тем временам высок необычайно: специально оборудованные техникой учебные классы, учебные кинофильмы (замедленную съемку), благодаря которым можно было и без перевода понять, о чем идет речь. Так что новую технику освоили быстро, а на контрольных стрельбах показали класс, удивив видавших виды американцев.

В середине мая мы начали принимать корабли. Я был назначен на американский тральщик типа «YMS» (второй серии) вошедший в строй всего два года назад Т-523. Это было военное судно специальной постройки средних размеров (полным водоизмещением в 345 т, длиной в 40 м) с одной дымовой трубой и командой в 48 человек. Тральщик был принят советским экипажем от американцев 16 мая 1945 г. Моим боевым постом стало кормовое зенитное орудие – 27-мм «Эрликон». Когда нас перевели жить на корабль, то сначала весь экипаж построили на верхней палубе, а офицеры и боцман пошли осматривать жилые кубрики. В каждом кубрике для каждого американского матроса был предусмотрен шкафчик для личных вещей. Во всех шкафчиках дверцы из нутрии были обклеены разными полуголыми красавицами на все лады, вплоть до порнографии. Так было заведено на американском флоте. Вот эти картинки боцман с подручными и уничтожали. Таким же образом были проверены и все боевые посты. Только после этой «чистки» команде было разрешено спустится и разойтись по своим кубрикам и местам.

Американские корабли полученные по ленд-лизу и укомплектованные нашими экипажами своим ходом в конце мая (28.05.1945 г.) отправились из Колд-Бэя в Петропавловск-Камчатский и по прибытии были включены в состав Тихоокеанского флота. Пришли мы в Авачинскую бухту на базу морских охотников. Корабли стали на рейде на карантин. На берег нас не пускали. Мы с любопытством осматривали новое для нас место службы применяя для лучшей видимости бинокли и дальномеры. Однажды на берегу появилась какая-то женщина и все хотели посмотреть на нее, так как гражданских лиц мы уже не видели давно.

В условиях надвигающееся войны и ввиду того, что «мой» тральщик находился в ремонте я в августе 1945 г. перешел добровольцем на другой корабль, который должен был принять непосредственное участие в боевых действиях. Это был корабль-близнец тральщик Т-525, который на Камчатке готовился для участия в десантной операции на Курилах. Предстояла высадка десанта на один из японских островов Курильской гряды – Шумшу. Операция началась 18 августа 1945 г. Тральщике Т-525 следовал во главе боевой колонны, освобождая фарватер от мин и прикрывая ее от авиации и подводных лодок противника. Первый бросок десанта был удачен. Десант без потерь высадился между маяком и затонувшим русским танкером. А вот высадку основного эшелона десанта удачной не назовешь. Японцы очухались, установили на маяке и затонувшем танкере артиллерийские батареи, которые открыли сильный перекрестный огонь по нашему десанту. Десантные баржи с людьми вспыхивали, как факелы. Мы тоже открыли огонь, подавили огневые точки противника. Десант закрепился на берегу. Во время этого боя мы потеряли 4 десантных судна и сторожевой катер, а 8 десантных судов получили серьезные повреждения. Погибло немало моряков. Из десантников позднее на берегу особо отличился старшина первой статьи Н.А. Вилков, закрывший своим телом амбразуру вражеского дота и посмертно получивший звание Героя Советского Союза.

После ожесточенного боя японцы запросили пощады. Были назначены переговоры советского и японского командования во Втором Курильском проливе. Туда, не подозревая подвоха, направились корабли-переговорщики с нашим тральщиком во главе. Но в узком, с обрывистыми берегами проливе мы напоролись на боны, а японцы тут же открыли огонь с того, и с другого берега. Шедший за нашим тральщиком флагманский корабль «Охотск» (бывший сухогруз, мобилизованный и переделанный в минный заградитель) потерял маневренность, первые же снаряды попали в него (получил три прямых попадания 75-мм снарядами, в результате которых было убито и ранено 15 человек, повреждено рулевое управление). Чтобы уберечь «Охотск» от прицельного огня, мы прикрыли его дымовой завесой, и кораблю удалось развернуться. Но в этот момент вступила в действие японская авиация. Здесь здорово помогла американская техника, при помощи радаров мы могли заранее знать, с какой стороны идут самолеты, и успевали разворачивать зенитные орудия, встречая их огнем. Один самолет удалось сбить, второй – подбили. Японские самолеты так и не смогли прорваться к кораблям. За этот бой я получил свою первую правительственную награду – Медаль Ушакова.

Когда Япония капитулировала, для меня, как и для многих других военных моряков, война не закончилась. Тральщик Т-523 на которой я вернулся после войны вместе с другими подобными кораблями получил задание принять участие в разминировании Авачинской бухты. На военном языке это называется «боевое траление». На второй день операции 15 октября 1945 г. нас подвела погода – на море стояла мертвая зыбь, по нему гуляли огромные волны, ко всему прочему время от времени делающие осадку корабля ниже, чем она была на ровном киле и в спокойной воде. Флагманский тральщик Т-610 «просел» и напоролся на мину – взрыв !!! – и раскололся на две половины. Кормовая часть сразу ушла под воду, а носовая некоторое время держалась на плаву. Обломки, мазут, мусор, кричащие в ужасе люди…

Командир нашего тральщика приказал спускать шлюпки на воду, спасать, тех, кто уцелел. В шлюпку с нашего корабля набилось человек десять-двенадцать. Их доставили на борт и разместили в носовом кубрике, доктор принялся оказывать первую помощь. Наш тральщик получил команду подойти к оставшейся на плаву носовой части Т-610 и взять ее на буксир. Но… Но смерть дважды настигла тех, кто спасся с первого корабля, – снова взрыв. Теперь уже наш тральщик напоролся на мину и остался «без носа». Все кто был на баке – в носовой части корабля – погибли, в том числе и только что спасенные с Т-610 моряки, которых смерть настигла во второй раз и все же «угрохала». Оставшиеся в живых принялись укреплять переборки, пытаясь удержать корабль на плаву. Другие тральщики, опасаясь подрыва на минах, опасались подойти к нам ближе и держались в стороне. Мы вытащили раненых на палубу и стали ждать, что решит начальство. Только через несколько часов подошли морские охотники – суда с более мелкой, чем у тральщиков осадкой и сняли оставшихся в живых. Позднее оставшуюся от нашего тральщика кормовую часть притащили на буксире к Петропавловску и приткнули к берегу. Из команд двух тральщиков Т-610 и Т-523 общей численностью почти в 100 человек всего спаслось немногим более 20 человек, в том числе и я. Из них получили ранения различной тяжести около полтора десятка матросов.

После войны кроме боевого траления пришлось выполнять еще одну «миссию» – возвращать американцам их боевые корабли, полученные по ленд-лизу. Таким образом, я на борту одного из фрегатов типа «Такома» ЭК-28 попал в Японию. Сохранилась фотография, где я стою в бескозырке с надписью «Фрегат-28». Вот несколько выдержек из моего архикраткого дневника. 22.10. 1949 г. Вышли из Петропавловска в Совгавань. 2.11. 49 г. Вышли из Совгавани во Владивосток. С 2. по 9.11.49 г. стояли во Владивостоке. 9.11.49 г. Вышли в Якосуко (Япония). 14.11.49  г. сдали фрегат американцам.

Оставшись без «своего» корабля я был направлен в Комсомольск-на-Амуре, осваивать новую советскую технику. Записи из дневника: «19.11. 49 г. Прибыли во Владивосток на «Смольном». 8.12.49 г. Прибыл на «Чайковском» в Петропавловск на Камчатке в экипаж. С 9.12. по 17.12.49 г. В экипаже. 18.12.49 г. в 15.00 покинули берега Камчатки на теплоходе «Луначарский». 27.12.49 г. Прибыл в город юности Комсомольск на Амуре на эсминец «Вечный». Корабль – эскадренный миноносец первого послевоенного проекта 30 бис «Вечный» – строился, а будущая команда, в том числе и я, изучала материальную часть. Я освоил новую флотскую профессию и переквалифицировался из комендора-зенитчика в торпедиста-минера. Затем эсминец был спущен на воду, по Амуру дошел до Охотского морю. Последняя запись моего краткого дневника: «24.10.1950 г. из Комсомольска на Амуре через Советскую гавань прибыл во Владивосток на своем "дербенте" эсминце "Вечный"».

Были и другие послевоенные «приключения». Однажды снова на тральщике у берегов Камчатки пришлось помогать спасать жителей рыбацких поселков, попавших под сильный оползень. Приходилось откапывать в Петропавловске дома от снега, занесенные бураном до самой крыши. Только через шесть лет службы на флоте демобилизовавшись в 1951 г. я снова вернулся в Омск.

Список иллюстраций

Фото 1. Фото 1. Остатки экипажа тральщика Т-525.

Фото 2. Фото 2. Подрыв мины.

Фото 3. Фото 3. Погрузка торпеды на эсминец Вечный.

Вернуться к содержанию >>>